Герои среди нас. Ветеран Великой Отечественной войны Виктор Кузнецов рассказал о том, как приходилось выживать в военное время, где находилась «Заячья гора» и почему было важно ее защитить. Свое интервью с ветераном Объединенной редакции интернет-изданий Южного округа прислала Председатель Патриотической комиссии Районного совета ветеранов Орехова-Борисова Южного Лилия Козлова.
75-летие Великой Победы над фашистской Германией и ее капитуляция – эпохальное, планетарное событие. Именно советские войска освободили всю Европу, что позволило закончить осенью 1945 году Вторую мировую войну. Сегодня невольно вспоминаются начало войны, тягости и горести, связанные с ней, великий подвиг нашего народа от мала до велика.
Живёт в Орехово-Борисово Южном ветеран Великой отечественной войны (труженик тыла), ветеран военной службы и военной разведки полковник Виктор Дмитриевич Кузнецов, гордость нашего района: он был 8 раз участником парада на Красной площади. Закончил Военно-воздушную инженерную академию имени Н.Е. Жуковского, в которой учился одновременно с Юрием Гагариным. Я знаю его как общественного деятеля районного масштаба:много лет он активно работает в Первичном совете ветеранов № 7, почти десять лет возглавлял Организационно-методический отдел Районного совета ветеранов, постоянно проводит Уроки мужества в образовательных учреждениях нашего района. Дети заинтересованно слушают его рассказы о войне, ждут следующих встреч с ним.
Как-то в разговоре Виктор Дмитриевич обмолвился, что в детстве попадал под бомбежки и вообще видел войну собственными глазами, и Лилия попросила его рассказать о себе подробнее.
«Человеческая память имеет свойство быстро возвращать нас к прошлому. Родился я осенью 1932 года в селе Дашино Масальского района Калужской области. В 7 лет, как положено, пошел в школу. Когда началась война, отца призвали в армию, и вскоре он погиб под Вязьмой.
Уже в 41-м году немецкие самолёты ежедневно тучами пролетали над нами, направляясь бомбить Москву, которая была от нас по Варшавскому шоссе на расстоянии в 256 километров. Однажды на наших улицах появились беженцы, кажется, из Украины и Белоруссии (судя по говору). Семьями и в одиночку, со скарбом и без, пешком и на грузовиках они направлялись в сторону Москвы. Как только начинали грохотать взрывы, некоторые беженцы просто бросали вещи и машины и бежали в сторону столицы. В сентябре стало понятно: скоро войдут немцы. Наши войска уже отступают. Мы видим их усталые, замученные лица, обсыпанные пылью.
Жители Дашино, в том числе и мы, дети, все лето и осень героически трудились на полях, чтобы успеть до прихода фашистов убрать урожай зерновых и бобовых культур, сена и силоса для скота, картофеля, льна и других. Ребята помогали взрослым отгонять в тыл (например, в Ивановскую область) коров, лошадей и мелкий скот. В вагоны грузили и другие материальные ценности. Моя старшая сестра, 1-й секретарь Красно-Масальского сельсовета, как раз сопровождала эти грузы. Вокруг нас, в лесах, были хутора. Местных жителей спешно эвакуировали в соседние области. Во всех домах изымали радиоточки и наушники, потому что немцы вели на русском языке пропаганду и дезинформацию: они уверяли, что советские граждане им не сопротивляются, встречают с хлебом – солью. А мы должны брать с них пример.
Войска Вермахта вошли в наше село 5 октября, а через неделю — в Калугу. Во второй половине месяца немцы заняли всю область. Я помню, как нескончаемым потоком оккупанты шли по нашим улицам: жизнерадостные, наглые и самоуверенные. Они передвигались пешком, на автомобилях и мотоциклах. Громыхали танки, крупные сытые кони легко везли артиллерийские орудия. Немцы даже и не догадывались, что скоро получат ответку. Сначала начнутся дожди и непролазная грязь, в которой увязнут их тяжёлые сытые кони, затем «гостеприимно» ударят знаменитые русские морозы. А потом — начнется самое главное: контрудар под Москвой, первое невиданное доселе поражение фашистской армии, когда враг будет отброшен от столицы на 150, а где-то и на все 300 км.
Войдя в село, немцы заняли, первым делом, все теплые дома. У нас тоже жили немцы. С высоты моего положения (я почти всегда был наверху на печке) я видел как ели немцы. Брали тонкий кусочек хлеба и клали на него толстый кусок сала или масла. Очень редко угощали нас, чего никогда не делали вечно злые рыжие финны, думаю из-за своего поражения в советско-финской войне 1939-1940 годов.
Мне сейчас вспоминается еще один случай. В местном магазине, пустом после эвакуации, мы нашли ящики с бутылками. Решили помочь Родине в борьбе с фашистами: разбивали их на дорогах села. Немцы, естественно, расценили наши действия как диверсию и по магазину открыли огонь из автоматов. Мы, дети 8-9 лет, уже знали, что немцы расстреливают и детей тоже, испугались и разбежались в разные стороны. Я убежал далеко в поле и залег в меже, моя мама долго искала меня и нашла только через сутки.
Немцы сразу отобрали у нас продукты, зерно и сено для фуража. Их развлечения казались очень дикими: они ходили по дворам, пугали кур и стреляли в них из пистолетов. Хозяйки-старушки плакали, немцы при этом страшно хохотали.
Наше поселение окружали сплошные леса, а в них прятались партизаны. Немцы их страшно боялись. В Дашино за содействие партизанам расстреляли несколько человек, в соседнем селе — повесили и расстреляли молодых людей, прицепив им на шею дощечки: комсомолец, партизан. В одной из деревень фашисты около 40 человек построили в колонну, загнали в амбар, заперли и подожгли. Спастись тогда никому не удалось. Такая жестокость потрясла всех нас. Ведь когда горит дом, набитый мебелью и вещами, люди гибнут от угарного газа, а в сараях люди горят заживо. Мы все, особенно ребятишки, долго не могли прийти в себя после этого жесточайшего и бесчеловечного события. На всей территории немцы устроили комендантский час, передвигаться можно было только в светлое время суток. Если хоть немного припозднился – могли без слов расстрелять.
Под оккупацией мы находились около трёх месяцев. В результате мощного контрнаступления под Москвой немцы откатились далеко назад. Отступающие фашисты были уже не такими бравыми и радостными, как несколько месяцев назад. Убегали они разрозненно, неорганизованно, небольшими группами. Кто-то исчезал в лесу. Кто-то, наоборот, появлялся из леса: берегли себя, не хотели умирать, прятались. Но голод не тетка: однажды забежал к нам в дом молодой немец, попросил есть, руки грязные, неумытый, долго плакал, размазывая слезы по лицу: знал, что скоро убьют.
Однажды в наш Массальский район наведались партизаны, чем застали немцев врасплох, согнали на площади и расстреляли. Расстреляли также старосту и его помощников. При обыске в доме старосты нашли подготовленные им доносы на односельчан и список для будущих расстрелов, там была и наша семья: перед войной отец был секретарем сельсовета.
В ночь на 8-е января 1942 года конница генерала Белова в вошла Масальск, уже днем освободили и Дашино. Наш дом был изрешечен снарядами и осколками. Пока мы находились внутри, прятались за кирпичную печь, чтобы нас не задело. Штаб русского генерала расположился в нашем доме, и я лично видел этого прославленного героя. Сегодня горжусь, что живу недалеко от улицы, названной в честь него.
На бумаге выглядит все гладко и красиво: наши вошли, освободили. А на деле враг защищался яростно, неистово, будто за свое. Не хотел вернуть нам ни пяди нашей же земли. Наступление Красной Армии в нашей области было приостановлено. Есть у нас две возвышенности, одну из них мы называли «Заячьей горой», а на военных картах она значилась как высота 269,8. Именно за нее велись долгие кровопролитные бои. Отсюда местность просматривалась на 30 км вокруг, и взять ее было чрезвычайно трудно, но именно это стало первоочередной задачей. Помогла русская народная смекалка. Прямые лобовые атаки не имели успеха: враг поливал снарядами беспрерывно, много русских солдат потеряли при выполнении этой миссии. По ночам, чтобы фашисты не заметили, делали подкоп под эту высоту, завозя одновременно взрывчатку. На что надеялся враг, не знаю, но однажды произошел гигантский взрыв. Вот уж тогда враг поплатился за погибших советских солдат у подножья высоты 269,8. Вечная им память, нашим героям.
Перед решительным боем нас эвакуировали. У железнодорожного моста возле станции «Сутоки» скопилось огромное количество людей, ожидавших погрузки в вагоны. На бреющем полете (зениткам сбить их было почти невозможно) фашисты расстреливали мирное население. Много людей погибло в те дни и очень многих покалечило. Мы с моим товарищем Славой Беловым во время бомбежек каждый раз прыгали в одну и ту же воронку. И вот однажды мы не успели добежать до своего убежища, и, представьте, это спасло нам жизни. Бомба упала не в ту же воронку, но совсем рядом.
Для нас «Заячья гора» — это местный Мамаев курган. Освободили высоту только 24 апреля 1943 года. Больше года за нее шли кровавые жестокие бои. Когда снег растаял, вместо цветов там в несколько рядов лежали погибшие. После войны здесь построили музей «Заячья гора», посвященный боям за эту высоту. Сегодня это филиал Калужского краеведческого музея. Когда я бываю на родине, обязательно захожу в него.
Красная Армия с боями продвигалась дальше на запад, а нам, местным жителям, нужно было налаживать мирную жизнь. А как налаживать, чем? Все, что можно было использовать, было разграблено и разбомблено. Необходимо пахать, да нечем. Пришлось подключить смекалку. Мы брали дышло, и с одной стороны обматывали подобием веревок, мальчишки впрягались в него в полном смысле этого слова, получалась такая тягловая сила. С другого конца к дышлу привязывали острую толстую палку или железку под углом 45 градусов. Взрослый пахал этой палкой вместо плуга. Вот таким первобытным способом обрабатывали весной землю.
Мать пошла работать на ферму, а я приходил и помогал ей таскать тяжести, греть воду, чистить полы, кормить животных сеном, а то и просто соломой.
Началась тяжелая борьба за выживание. Ни доброго жилья, ни одежды, ни пищи – ни у кого не было, к тому же развился педикулез. Мы снимали с плеч свои лохмотья и ненадолго бросали в огонь. Раздавался треск гибнущих насекомых, не хуже, чем артиллерийская стрельба. Потом быстро вытаскивали одежду и в воду. Мыла ни у кого не было, стирали золой, она была на вес золота, ею мыли голову, ее же закладывали в землю под будущий урожай.
Дом наш был почти разрушен, и он требовал серьёзного ремонта. Я научился работать с деревом, строгать, пилить и колоть дрова. Мама помогала мне советом, и постепенно мы привели свое жилище в порядок.
Но нужно было ещё учиться. Мне и моим друзьям было уже по 11-12 лет, в мирное время мы ходили в 4 — 5 класс. Стали догонять программу, хотя ни у кого из нас не было целой одежды и обуви. Подшивали и латали их каждый вечер. Мы не стыдились этого: все ходили так. Главное, что не было бомбежек, все мы верили, что с каждым днём жизнь будет лучше. И она становилась такой. Во многом это зависело от нас, в первую очередь.
Когда я поступил в Коломенский педагогический институт, сразу же перевелся на заочное отделение, чтобы работать и помогать матери. Так вот, первый месяц я так и преподавал физику и математику в обмотках. Ученики ходили в школу в такой же обуви и одежде. И лишь с первой получки я купил себе ботинки, костюм и сорочку. Однако вскоре мне исполнилось 18 лет, и меня призвали в армию.
Оглядываясь назад, вспоминая военное прошлое, я спрашиваю себя: как мы все-таки выжили? Ели подножный корм: крапиву, клевер, прошлогоднюю черную картошку, не выкопанную каким-то образом ещё в прошлом году. Мы, ребятишки, искали в лесах птичьи гнезда и доставали яйца, редкое лакомство в то тяжёлое время.
При всем при этом мы не теряли оптимизма, любви к родине, веру в людей и счастливое будущее. Я бы пожелал нынешней молодежи такого же отношения к жизни».
